Главная


История иммунологии. Аллергия и иммунопатология

После своего открытия в 1882 г. туберкулезных бацилл Кох (Koch) провел широкие исследования в области патогенеза, диагностики и лечения туберкулеза. Из многих сделанных им важных находок две оказали значительное влияние на последующее развитие иммунологии. Первая из них — это знаменитый феномен Коха, который состоит в том, что введение туберкулезных бацилл в кожу зараженного туберкулезом животного вызывает сильное местное воспаление с образованием гранулом, в то время как у нормальных животных такая инъекция приводит лишь к очень слабой и кратковременной местной реакции. Аналогичным образом проявляется реакция на внутрикожное введение фильтрата, приготовленного из культуры туберкулезных бацилл in vitro, т. е. туберкулина. У нормальных животных его действие было незначительным, а у зараженных бациллами туберкулеза он вызвал сильную воспалительную реакцию. Вначале механизм этих местных воспалительных реакций был непонятным, и сам Кох ошибочно считал их токсическими реакциями. Он полагал, что ткани нормального животного способны переносить туберкулезный токсин, в то время как у зараженных туберкулезом животных ткани уже и так загружены токсином, поэтому дополнительное введение должно привести к превышению количественного предела и вызвать токсическое воспаление. Прошло еще несколько лет, прежде чем открытия в других областях знания позволили более правильно иммунологически объяснить эти феномены при туберкулезе.

Системный анафилактический шок (от греч. ана — излишний и филассейн — охранять) впервые наблюдали Шарль Рише и Поль Портье (Charles Richet, Paul Paurtier) во время своих исследований по биологии моря, которые они начали проводить на борту яхты принца Монако. Вначале этот феномен был обнаружен для токсических веществ, и его связывали непосредственно с действием токсинов. Однако вскоре было показано, что вызвать анафилактический шок может почти любой нетоксичный антиген, если вводить его сначала соответствующим образом для сенсибилизации животного, а потом сделать разрешающую инъекцию. Вскоре было показано, что анафилактическая реакция подчиняется всем законам иммунной специфичности. Спустя короткое время была установлена связь анафилаксии с такими заболеваниями человека, как сенная лихорадка и астма, и они получили общее наименование аллергии (что по-гречески означает «измененная реактивность»). Кроме того, было обнаружено, что если разрешающую инъекцию антигена делать сенсибилизированному животному не внутривенно, а внутрикожно, то у него разовьется местная анафилактическая реакция в виде быстро появляющегося на месте введения покраснения и волдыря, как при крапивнице. Эта кожная реакция получила широкое применение у аллергологов в качестве диагностического метода, позволяющего испытать большое количество потенциальных аллергенов и выявить тот из них, который послужил причиной аллергии у больного.

Значительный шаг вперед был сделан в 1921 г., когда Карл Праусниц и Хайнц Кюстнер (Karl Prausnitz, Heinz Kiistner) разработали метод обратной пассивной анафилаксии. Кюстнер страдал аллергией к некоторым сортам рыбы, и было показано, что его сыворотка, введенная в небольшом количестве в кожу Праусница, перенесла последнему способность отвечать на рыбный экстракт, введенный в этот же участок кожи, характерным покраснением и образованием волдыря. Этот метод открыл дорогу для широкого исследования факторов, обусловливающих гиперчувствительность такого типа. Из этих исследований возникла концепция связанных с тканями, или цитофильных, антител, называемых реагинами (реактивными антителами), которые считают антителами особого класса, способными прикрепляться к тканевым клеткам и обеспечивать при взаимодействии с аллергеном высвобождение фармакологически активных веществ типа гистамина и серотонина.

Вскоре после открытия системной анафилаксии Морис Артюс (Maurice Art-hus) опубликовал в 1903 г. сообщение об одной из форм местной анафилаксии, которая с тех пор стала известной как реакция Артюса. При этом в кожу повторно вводится безвредный антиген; первые инъекции вызывают лишь слабые реакции или совсем их не дают, но в дальнейшем введение антигена приводит иногда к интенсивной инфильтрации полиморфно-ядерными лейкоцитами вместе с геморрагической реакцией и сосудистым некрозом. Позднее было показано, что в патогенезе реакции Артюса значительную роль играют иммунные комплексы, и это послужило моделью различных заболеваний человека, в которых подозревали участие иммунных комплексов.

Еще один феномен, связанный с аллергической реакцией на нетоксичные белки, был обнаружен при широком применении лошадиных противодифтерийной и противостолбнячной сывороток для лечения соответствующих заболеваний. Нередко лошадиную сыворотку нужно было использовать в больших количествах; в этих случаях на поздних этапах лечения иногда развивалось системное заболевание, сопровождающееся лихорадкой, высыпаниями, а в ряде случаев и поражениями суставов и почек. Это состояние Клеменс фон Пирке и Бела Шик (Clemens von Pirquet, Bela Schick) назвали сывороточной болезнью, так как было показано, что оно связано с образованием антител против белков введенной сыворотки.

Все эти аллергические реакции имеют две общие черты: любую из них можно пассивно передать нормальному реципиенту путем введения сыворотки гиперчувствительного донора, а сама реакция развивается в течение нескольких минут или, самое большее, в течение нескольких часов, почему и была названа гиперчувствительностью немедленного типа. В противоположность этому кожные и системные аллергические реакции, которые направлены против бактериальных продуктов и сопровождают инфекционное заболевание, как, например, кожную туберкулиновую реакцию, обычно нельзя пассивно перенести с помощью сывороточных антител. Для развития таких реакций, как правило, нужно несколько дней; отсюда и их название — гиперчувствительность замедленного типа. Только в 1942 г. Ландштейнер и Мерил Чейз (Landsteiner, Merrill Chase) смогли доказать, что замедленную гиперчувствительность и близкие ей реакции на токсин из плюща и другие вещества можно перенести интактным реципиентам с помощью неразрушенных сенсибилизированных клеток, но не с помощью циркулирующих антител. Впоследствии было установлено, что механизмы клеточного иммунитета (более широкий термин, включающий замедленную гиперчувствительность) участвуют не только в патогенезе многих инфекций и аутоаллергических заболеваний, но также в отторжении трансплантатов аллогенных тканей и имеют первостепенное значение в протективном (защитном) иммунитете ко многим вирусам и другим инфекционным агентам.

Любопытна та неоднозначность оценки, которая существовала на заре иммунологии при рассмотрении многих проявлений аллергии или гиперчувствительности. В ней видели механизм, предназначенный для выполнения защитных функций, но каким-то образом «сбившийся с пути» и вызывающий различные патологические состояния. Такой теологический взгляд на иммунитет укоренился настолько глубоко, что более полувека механизмы аллергии рассматривали как совершенно отличные от механизмов иммунитета. И лишь углубление знаний об участии иммунологических процессов в патогенезе таких заболеваний, как туберкулез и проказа, и создание таких экспериментальных моделей, как нефрит Мазуги (Masugi), экспериментальный аллергический энцефаломиелит и лимфоцитарный хориоменингит, привело к включению иммунопатологии в более широкую категорию иммунологических явлений.